— Теория не была опубликована, — заметил Корки, — потому что она смешна. Для образования хондр требуются высокие температуры. Давление воды не в состоянии изменить структуру камня.

Но у Ксавии имелся в запасе контраргумент.

— Давление, — заявила она, — является самой мощной движущей силой геологических изменений, происходящих на планете. Можно вам напомнить о такой мелочи, которая носит название метаморфического камня?

Корки недовольно скривился.

Толланд понимал, что в словах Ксавии есть зерно истины. Хотя высокие температуры играли существенную роль в геологических процессах Земли, большинство метаморфических камней появились именно в результате огромного давления. Невероятно, но камни, оказавшиеся в глубине земной коры, испытывали такое давление, что вели себя скорее как патока, а не как твердая порода. Они становились эластичными и претерпевали соответствующие химические изменения. И тем не менее теория доктора Поллока казалась натяжкой.

— Ксавия, — обратился Толланд к коллеге, — я никогда не слышал, чтобы одно лишь давление могло изменить структуру камня. Ты у нас геолог, каково твое мнение?

— Ну, знаешь, — начала Ксавия, листая свои заметки, — похоже, давление воды не является единственным фактором. — Она развернула листок и прочитала вслух отрывок из статьи Поллока: — «Кора океанского дна в Марианской впадине, находясь под огромным гидростатическим давлением, может оказаться еще в большей степени сжатой тектоническими силами зон субдукции данного региона».

Ну разумеется, мысленно согласился Толланд. Дно Марианской впадины, помимо того что сдавлено огромной массой воды, является еще и зоной субдукции — частью линии сжатия, соединения тихоокеанского плато и плато Индийского океана. В сумме давление во впадине может оказаться чрезвычайным. Но поскольку район этот настолько удален от поверхности воды и так опасен для исследователей, то даже если там и могут образовываться хондры, все равно очень мало шансов, что кто-нибудь сумеет доказать это. Ксавия продолжала читать:

— «Объединение гидростатического и тектонического давления потенциально может трансформировать донную породу в эластичное или полужидкое состояние, позволяя более легким элементам образовывать структуры, напоминающие хондры, которые, как считалось до сих пор, существуют лишь в космосе».

Корки закатил глаза:

— Невозможно!

Толланд внимательно посмотрел на товарища:

— А у тебя есть какие-нибудь альтернативные варианты объяснения существования хондр в обнаруженном доктором Поллоком камне?

— Полегче, — обиделся Корки. — Поллок просто нашел метеорит. Метеориты постоянно падают в океан. Но он не понял, что это метеорит, потому что корка сплава за долгие годы, проведенные в воде, исчезла и космический пришелец стал выглядеть обычным камнем.

Корки задиристо повернулся к Ксавии:

— Я полагаю, Поллок не догадался измерить содержание никеля, так ведь?

— Как ни странно, догадался, — парировала Ксавия, снова начиная листать заметки. — Вот что он пишет: «Меня удивило, что содержание никеля в образце попадает в средние границы, что, как правило, несвойственно земным камням».

Толланд и Рейчел переглянулись. Ксавия продолжала читать:

— «Хотя количество никеля не соответствует средним величинам, характерным для метеоритов, оно удивительно близко к ним».

Рейчел взволнованно спросила:

— Насколько близко? Можно ли этот океанский камень спутать с метеоритом?

Ксавия покачала головой:

— Я не петролог, но, насколько могу судить, между камнем, найденным Поллоком, и настоящими метеоритами существуют значительные химические различия.

— И что же это за различия? — настаивал Мэрлинсон. Ксавия открыла график:

— Если судить по этим данным, то различие в химической структуре самих хондр. Соотношения титана и циркония различны. В хондрах океанского образца очень малое количество циркония. — Она посмотрела на собеседников. — Всего лишь две частицы на миллион.

— Две на миллион? — фыркнул астрофизик. — Но ведь в метеоритах это содержание в тысячу раз выше!

— Именно, — подтвердила Ксавия. — Вот почему Поллок считает, что этот камень не мог прилететь с неба.

Толланд наклонился к Мэрлинсону и прошептал ему на ухо:

— А НАСА измеряло соотношение титана и циркония?

— Разумеется, нет, — отмахнулся тот. — Это все равно что измерять содержание резины в шинах автомобиля, чтобы подтвердить, что ты видишь именно автомобиль!

Толланд вздохнул и повернулся к Ксавии:

— Если мы дадим тебе камень с хондрами и попросим определить, имеют эти вкрапления космическое происхождение... или океанское, как камень Поллока, ты сможешь это сделать?

Ксавия пожала плечами:

— Думаю, да. Электронный микроскоп дает очень точные показания. А кстати, зачем это вам?

Ничего не ответив, Толланд кивнул Корки:

— Дай-ка образец.

Корки неохотно вытащил из кармана камень.

Взяв в руки каменный диск, Ксавия изумленно вскинула брови. Посмотрела на корку сплава и на отпечаток в шероховатой поверхности.

— Боже! — не удержалась она, окинув присутствующих недоверчивым взглядом. — Уж не кусок ли это?..

— Да-да, — неохотно подтвердил Толланд, — к сожалению, именно он.

ГЛАВА 106

Стоя в одиночестве у окна своего кабинета, Гэбриэл Эш размышляла, что делать дальше. Меньше часа назад она выбралась по пожарной лестнице из штаб-квартиры НАСА, горя от нетерпения рассказать сенатору о лжи Криса Харпера по поводу спутника-сканера.

Но сейчас она уже не была уверена, что следует это делать.

По словам Иоланды, два независимых репортера Эй-би-си подозревали Секстона в том, что он брал взятки от частных космических фирм. Более того, босс знал о присутствии Гэбриэл в квартире во время его встречи с представителями Космического фонда, но почему-то даже не упомянул об этом в разговоре с ней.

Гэбриэл вздохнула. Такси уже уехало, не дождавшись ее, — она понимала, что прежде, чем уйти отсюда, она должна сделать нечто важное.

Готова ли она к этому?

Гэбриэл нахмурилась, сознавая, что выбора нет. Она больше не знала, кому доверять.

Покинув кабинет, Гэбриэл миновала секретарскую и вышла в широкий холл. В дальнем конце его была массивная дубовая дверь с флагами по обеим сторонам: справа — флаг Соединенных Штатов, слева — штата Делавэр. Вход в кабинет Секстона. Дверь, как и у остальных сенаторов, была укреплена стальной прослойкой, закрывалась, кроме обычного ключа, на электронный замок и защищалась сигнализацией.

Гэбриэл понимала, что если ей удастся хоть на несколько минут проникнуть в кабинет, то на все вопросы сразу найдутся ответы. Идя к дверям, похожим на ворота крепости, она вовсе не думала, что сможет открыть их. План выглядел иначе.

Рядом находилась дамская комната. Гэбриэл вошла туда. Автоматически зажглись лампы, отражаясь в белом, безупречно чистом кафеле. Когда глаза немного привыкли к яркому свету, Гэбриэл посмотрела на себя в зеркало. Как обычно, она удивилась мягким чертам своего лица. Выглядела она почти хрупкой, в то же время ощущая себя необычайно сильной.

Готова ли она осуществить задуманное?

Гэбриэл знала, что Секстон с нетерпением ожидает ее возвращения, чтобы до конца прояснить ситуацию со спутником-сканером. Но к сожалению, знала она и то, что он ловко манипулировал ею. А Гэбриэл Эш очень не любила, когда ее обманывали и использовали. Сегодня вечером босс многое утаил от нее. Вопрос заключается в том, насколько много. Все ответы, она не сомневалась, ждали ее в кабинете, отделенном от нее лишь стеной дамской комнаты.

— Пять минут, — произнесла девушка, собираясь с силами и концентрируя волю.

Подойдя к кладовке с умывальными и чистящими принадлежностями, она провела рукой над дверью. На пол со звоном упал ключ. Уборщики в здании сената считались федеральными служащими и исчезали всякий раз, когда начиналась какая-нибудь забастовка, оставляя учреждение без предметов гигиены. Женщинам, работающим в офисе Секстона, надоело оказываться в непредвиденных ситуациях, и они решили взять дело в свои руки. Поэтому и завели собственный ключ от кладовки.